Уж так случилось — соловей
Всю ночь пропел, и — чудо!
Вдруг розы, чарами пьяня,
От сна, навстречу свету дня
Пораскрывались всюду.
Она была ещё дитя,
И помнится — устало
Бредёт за мной
Сквозь летний зной...
Ах, что со мною стало!
Уж так случилось — соловей
Всю ночь пропел и — чудо!
Вдруг розы, чарами пьяня,
От сна, навстречу свету дня
Пораскрывались всюду.

На мельнице заглохли камни,
Во двор упала тишина;
В саду с поникшими листами
Всё спит, укрывшись в чару сна.
Лениво копошатся пчёлы;
Из погребов, в раскрытый люк
В короткой серенькой юбчонке,
Качаясь, зрит малютка Пук*.
Все дрыхнут — мельник и прислуга,
Лишь дочь хозяйская не спит
И шмыгает незаметно к другу,
Украдкой, скинув башмаки.
И будит. Тот, тараща очи,
Её целует горячо.
«Целуй! Целуй! Ещё разочек!
Да крепче, милый!» — и молчок.
* Пук — Нисс пук: добрый домашний дух в шлезвиг-гольштейнских сказаниях.

Чем этот сон рождён на свете,
Зачем явилась ты ко мне?
Кто дал, чтоб злой осенний ветер
Задул надежду тёплых дней?
Вчера ещё так сладко пелось,
Встречая взгляд жены земной,
Среди живых лишь ты умела
Так чутко слышать голос мой.
Ты предо мною как живая,
Хоть мы навек разлучены.
И только тенью ощущаю
В своих ладонях свет луны.
Ведь сердце знало, что не может
Так долго длиться рай земной,
Что новый день, пронзая дрожью,
Дохнёт печалью ледяной.
И лишь с надеждою о чуде
Я жду и жду, тебя любя,
Но никогда тебя не будет,
Как прежде не было тебя.

В разгаре бал, но всё же ночь тиха,
Лишь шлейф зари вдали горит багрянцем.
Так будет вновь во все и все века,
Я буду спать, а ты купайся в танце.
Не слышать ни о чём,
Мерцают свечи, скрипки громко стонут;
Мелькают пары, словно фаэтоны,
И все пылают, — только ты бледна.
О, не страдай! И не теряй покой,
Чужую руку к сердцу прижимая;
Я вижу: предо мною пролетает
Твой стройный стан и нежный образ твой.
В разгаре бал, и всё же ночь тиха,
И сад благоухает померанцем, —
Так будет вновь во все и все века,
Я буду спать, а ты купайся в танце.

По лугам, искрясь зефиром,
Тихо стелются туманы.
Слышишь, как поёт гитара
Под луной, в тени платанов?

И тринадцать дивных песен,
Нанизав, как дождь, на нити,
Для тебя одной я создал
И тебе одной судить их.

В них тебя, как одалиску,
В каждой песне в этот вечер
Каждой блесткой, каждой искрой
С тёплой нежностью отмечу.

Иногда и я бываю
Беспросветным шалопаем:
Без конца терзаю струны,
Рта совсем не закрывая.
Не заметишь — поцелую,
Проскользнув, шустрее мыши;
Я и сам того не знаю,
Что желаешь ты услышать.

Так позволь мне беспрестанно
Каждый раз в любви меняться;
Скоро листья на платанах,
Встрепенувшись, раззвонятся.
По лугам, искрясь зефиром,
Тихо стелются туманы.
Слышишь, как поёт гитара
Под луной, в тени платанов?

Ночь лунная и бездонна,
Спать давно пора,
Вдали на кирхе сонно
Звенят колокола.
Наш сын уснул в постели,
Сплю крепко рядом я.
Над нами тёплой тенью
Скользит любовь твоя.
Твой голос тих и светел.
В туманных чарах сна
Лишь Бог не спит, да светит
Над крышами луна.

Плывет туман, летит листва,
Простыли зверь и птица;
А ну милок, плесни вина,
Пусть день подзолотится!

Хоть за окном такая стынь —
Не приведи и боже!
Но все же мир, наш старый мир
Еще не безнадежен!

Лишь, может, сердце как-то вдруг
Взлетит и — спотыкнется!
Но ты поверь, мой верный друг,
Оно еще побьется.

Плывет туман, летит листва,
Простыли зверь и птица;
А ну милок, плесни вина,
Пусть день подзолотится!

Идут дожди, ну хоть ты плачь!
Но подожди немножко —
Придет весна, встряхнет от сна
И распахнет окошко.

И снова вскачь помчатся дни,
Но прежде, чем промчаться.
Мы будем всласть, мой добрый друг,
Кутить и наслаждаться!

Горланит дрозд, и лунный свет пролег
Среди аллей и томно грезят розы
В бутонах их трепещет мотылек
Найдя покой на их душистом ложе.

Исчезнет, — вдруг опять летит назад,
Знать прочно розы узами связали;
В купелях их трепещет мотылек,
Забывший всё, — и радость и печали.

Горланит дрозд. Луна струит свой свет
И грезишь ты, застыв в моих объятьях;
Уйми мой жар, — я весь горю в огне!
Твой нежный рот позволь поцеловать мне.

Ты мой цветок, что душу полонил,
Твой кроткий взгляд прочнее всякой стали;
У губ твоих трепещет мотылек,
Забывший всё, — и радость и печали.

Мы нежились на солнце,
Скрываясь в тень рябины,
И ты в руках держала,
Крутя, цветок жасмина.
Вдруг звонко рассмеялась,
Былинкой встрепенулась И веткою шутливо,
Вскочив,
И мигом упорхнула;
И как мне быть — не знаю;
Лишь тень твою, в смущеньи,
Печально обнимаю…

Но дни пройдут. Завянешь.
И так уж, может, статься,
Что все мои страданья
В химеры обратятся.

Но вновь цветут жасмины,
Как той весною давней.
Но ни к чему цветы мне,
Лишь ты одна нужна мне.

Как скоро минул буйный летний бал!
Уже зима. И свидеться ль с весною?
Сгорев, на землю чахлый луч упал.
О, белый мотылек. Провейся надо мною!
Ни роз и не гвоздик; немая пустота.
Лишь мчатся облака
И минул летний бал и высушен бокал.
О, белый мотылек!
Прерви наш праздник! Где ты!

Устав, на горных склонах
Улегся ветер спать,
Склонясь на ветки клена,
Под ними сидит дитя.
Она сидит в тимьяне,
Вдыхая аромат;
Вокруг мелькают мухи,
Сияют и жужжат.
И лес застыл в молчанье,
И мир земной в цвету;
А взгляд её и кудри
Искрятся на свету.
Кукушка где-то стонет,
Вдруг замер я на миг,
Её глаза увидев —
Глаза лесной княжны.

Мне снились минувшие годы,
Как отзвуки дивных веков —
Бескрайная ширь небосвода
С каймой золотых облаков.
Там птицы роились и пели
На тысячи разных ладов
И в солнечном небе летели
Немые стада облаков.
В толпе, что весельем встречает,
Подросших друзей узнаю
И в теплых объятьях качаю
Извечную юность свою.
А солнце и город у моря,
И нежность, и счастье хранят,
И радостью звон колокольный
Будя, будоражит меня.
Но солнце, спускаясь все ниже,
В снегах умеряет свой бег, —
Так старою песней всплесни же!
И можно в могилу навек.

Тишина. Бреду по взморью.
В бликах солнца спят поля.
То по дюнам, то по морю,
Что века о чем-то в споре,
Нежно мой блуждает взгляд.

И несутся мысли роем,
Обнимая ширь земную,
Вдаль, где слышен звук прибоя,
На свидание с судьбою, К той, которую люблю я.

В дверь стучу, как в жизнь иную,
Страх и робость затая;
И в объятиях тону я,
В пьяной буре поцелуев, —
И опять она моя.

На сумрачном море, на серых песках,
Есть город у края земли; Ложится на крыши сырой туман,
Да с ревом летит за волною волна
На город у края земли.
Здесь в сонных лесах, как в зазвёздном краю,
Любой затухает звук;
Лишь ветер под старую песню свою,
Да крики гусей, что летят на юг,
Полощет меж дюн траву.
И все-таки сердце мое с тобой,
Мой город у края земли;
Я весь в твоей власти, мечтой и судьбой,
И болью и счастьем повязан с тобой,
Мой город у края земли.

1. Мы не надеемся на чудо, —
Нас даже чудо не спасёт;
Приоткрывая книгу судеб —
Уже мы знаем вся и всё.
И снова гоним орды дней,
Опережая смысл и сроки,
Чтоб слово скверное «конец»,
Увидеть, завершая строки.

2.
Но бодро еще идётся Сквозь вёдро,

Хоть это бездонное место
Ты мимо никак не пройдешь.

3.
И грянет час и бог рассудит
Нас всех, карая и любя,
Но никогда тебя не будет,
Как прежде не было тебя.

4.
И средь веков

Увидимся ль