Здесь все правы кроме меня
   
   Конечно, мне — сто тысяч раз жалеть,
   Что не такая и плохая, жду трамвая…
   А разменявши золотой на медь,
   Я не имею права и не знаю
   Права.
   И лева.
   
   Конечно, он — прекрасный человек.
   Вдобавок, я люблю его родителей.
   Конечно, этот страшный грязный снег —
   Вина неряшливых хабаровских водителей.
   
   Сочиняю себе и вам «Кодекс строителя»
   
   В небе порвался мешок с заботой.
   Вы с такой надеждой тянули руки.
   Ни кому не свалилось счастье.
   Как вы мило назвали рабство — работой.
   
   Вне себя от любви я канал торила,
   Чтобы выдох меня и нежности — напрямик к океану.
   В счастливом безумии обернулась,
   До сих пор плачу о ваших простодушных потугах
   Повторить безумства Хеопса
   В Петербурге или Хабаровске.
   
   Доверчивый раб, не копай, если кнут и похлебка.
   Когда пыхтишь и усердствуешь — не полюбят.
   
   
    После оргазма
   
   Милый, меня здесь минуту не было.
   Что ты делал, кого обнимал?
   О ком думал?
   Почему надбровье в помаде?
   А вот эти царапины — точно не мои!
   
   
    Что значит точная мысль
   
   Как меня привечают!
   Мохнатое колесо (где там хвост, где там глаз!)
   Подскакивает поцеловаться!
   Здесь по стенам и даже по потолку
   Кущи зеленые;
   Штуки четыре, если не просчиталась,
   Клетки с канарейками,
   А попугай Петечка принес мне на отложной воротник
   Одиннадцать зернышек проса!
   Озадачил простым вопросом: — Петечку любишь?
   Бандитского вида кот
   Рухнул к моим носкам, мурчал о забитых им мамонтах.
   Давно одинокая хозяйка
   Угостила такими суфле,
   Что я плюнула сразу на три диеты.
   Острый и Резкий — они сидят всегда в мокрых тополях под балконом —
   Они не любят умильных ля—ля.
   Они ударили меня сквозняком
   Сразу в виски, в грудь, и в ноги.
   
   Я — подумала.
   
   В воплях зашелся болонк.
   Страшно и утробно завыл кот,
   Горбато надвигаясь на меня: помни о мамонтах!
    Петечка оставил три метки на моем белоснежном воротнике.
   Ключ выходной двери скрежетал и рявкал на меня как управдом.
   Остальные суфле были не дадены.
   Злые глаза хозяйки не подмигнули мне на дорогу.
   
   На остановке я протерла виски, стянула паутинную мысль,
   Бросила, смотрела чужими глазами.
   Чужая мысль корчилась, додумывала себя:
   
   Был бы в этой райской квартире хозяин — Он,
   Я отбила его,
   Сама жила бы в раю.
   
    Над остановкой зигзагами дергались канарейки,
   Не успели, бедные, меня ущипнуть.