Посвящение матери
У всех судьба своя и жизнь своя и проживает ее каждый по-своему. Мне хочется рассказать о своей матери. Судьба ее ничем особым не примечатель-на, обыкновенная жизнь простой кореянки, такая, как и у тысяч других женщин Востока. Родилась она в одном из самых развитых районов Кореи Менчхенгун Семён Пхёнгедон 8 марта 1917 года в семье помещика. Сек Сен Даль (фамилия Сек переводится иногда как Шек, носящие эту фамилию все из одного рода, пон - Чжончжу) - так звали дедушку, у бабушки была фамилия Хан. От первой жены у нашего деда не было детей и, чтобы заиметь наследника, дедушка взял в жены вдову из соседней деревни с двумя детьми: мальчиком и девочкой. Выйдя замуж за нашего деда, она родила двух девочек и одного мальчика. Наша мама была второй дочерью. Родители дали ей красивое имя Бок Сун Хва, что в переводе означает <Цветок персика>. На Востоке по цветочному календарю март месяц соответ-ствует цветку персика. Персик - символ юности и бессмертия. Плод персика символизирует непрерывный процесс возобнов-ления жизни, а цветок персика - весну, женское обаяние, мяг-кость, миро-любие, свадьбу, а также девствен-ность и чистоту.
Воспоминания детства
Когда родился долгожданный сын, Сек Сен Даль был на седьмом небе от счастья. Мальчик рос очень умным и способным, но счастье отца было недолгим. В девятилетнем возрасте, когда сын гулял по улице, его укусила бешеная собака. Все жители поселка с вилами и топорами бросились в погоню за собакой, но поймать ее так и не удалось. В те времена считали, что можно вылечиться от укуса бешеной собаки, посыпав пеплом от ее шерсти рану. Тяжело было смотреть, как мучился бедный сын, он рычал, метался в огне и с безумным взглядом кидался на стенку. Смерть сына сильно потрясла отца, так, что его разбил паралич. После долгого лечения, поправившись от болезни, Сен Даль стал немного волочить одну ногу.
После смерти сына отец решил выучить грамоте младшую дочь Бок Сун Хва, так она стала ходить в школу. Каждый день она отправлялась в школу пешком вместе с мальчишками, по дороге из школы мальчишки ловили змей и разрывали их пополам, взявшись руками за пасть, или убивали их камнями. Учеба давалась девочке на удивление легко, природа наградила ее превосходной памятью. Обучали в школе в основном японские учителя, так как Корея в то время была оккупирована Японией.
Детство Бок Сун Хва вспоминает как самую беззаботную и счастливую пору в жизни. Хотя живя в семье зажиточного помещика детям не было нужды работать, она ходила вместе со своей старшей сестрой Ен Су Хва пасти волов, которых перегоняли на пастбище на другую сторону речки. Однажды после проливного дождя вода в речке сильно поднялась, когда дети подогнали быков к берегу, течение было очень сильным, а вода в речке темная и мутная, на воде местами появлялись воронки. Дети сильно перепугались, но нужно было как-то переби-раться на другой берег. Забравшись на широкие спины волов, дети, крепко вцепившись за бока, с трепетавшими от страха сердцами, перебрались через бурлящий поток.
Неподалеку жило несколько японских семей, в основном, бездетных, они часто приглашали маленькую Бок Сун Хва в гости, угощали различными яствами, дарили красивые подарки. В доме было очень комфортно и идеально чисто. Стены и деревянные раздвижные перегородки были оклеены бумагой, полы застелены циновками. В комнате для гостей или хозяина у стены стоял большой комод, а посреди комнаты стоял низкий письменный столик, на котором лежали счеты и письменные принадлежности. В спальне стоял большой инкрустированный платяной шкаф и туалетный столик с различными, красивыми вещи-цами, перламутровыми шкатулками и парфюмер-ными пузырьками и пудреницами. Японские женщины были очень ласковыми, добрыми и грациозными, носили высокие прически с серебряными шпильками, красивые шелковые халаты-кимоно, на ногах были белые носки и танкетки с ремешками через большой палец.
В те далекие времена на полях работали одни мужчины, женщины же были заняты заготовками и приготовлением пищи, ткали полотно, шили вручную одежду. С самой весны женщины с детьми ходили в лес за разными травами и корнеплодами. Употреблялись в пищу одуванчики, папоротник, калужница, торачжи и многие другие дикоросы. Была одна трава, которая подмешивалась в тесто, и готовились на пару вкусные лепешки. Крестьяне питались, в основном, растительной пищей, а по праздникам забивали свиней и кур и готовили различные лепешки. Маленьких детей носили, привязав покрывалом на спину, а большие помогали матерям собирать травы. Старшая сестра Ен Су Хва была очень ловкая и собирала в два раза быстрее папоротника, чем младшая сестренка.
По праздникам в их поселок приезжал бродячий цирк, это было большое событие. Детей наряжали в праздничную одежду и давали деньги на сладости. Больше всего маленькая Бок Сун Хва любила ёси - это тягучие конфеты из растопленного сахара. Девочек наряжали в менчжоль ханбок (празднич-ный костюм), сшитые из натуральных шелков чжогори с яркими полосатыми рукавами (жакет) и широкое чима (юбка), мальчики носили штаны (бачжи), на ноги обувались кхотсин. Национальная одежда корейцев была обусловлена бытом и социаль-ным положением. Люди, принадлежащие к аристократическому классу, в зависимости от учености и положения в обществе, носили яркую одежду из дорогих качественных тканей, а простой народ носил одежду из хлопка или льняной ткани белого, серого или других неярких цветов и резиновую обувь кхотсин. Особенно на празд-ничном выступлении циркачей маленькую Бок Сун Хва восхищали головокружительные трюки наездников и канатоходцев, прыжки с акроба-тическими трюками на подкидных досках.
Среди девушек проводились соревнования по бегу и качелям. Качели привязывались к высоким столбам, и нужно было, раскачиваясь стоя, ударить в высоко подвешенный гонг. По бегу и по качелям не было равных сестре Ен Су Хва. Мужчины соревно-вались по борьбе. Награждали победителя волом и рулоном тонкой шерстяной ткани. После окончания соревнований устраивалось праздничное шествие, во главе колонны - победитель верхом на воле, а за ним шла толпа народа, неся развернутый призовой рулон ткани.
Замужество
Когда старшая сестра подросла, ее выдали замуж за сына богатого помещика из соседнего села. Бок Сун Хва часто навещала ее, и ее всегда восхищали огромные сады с плодовыми деревьями. Как было красиво в садах весной, когда цвели груши и яблони! А когда собирали урожай, это был настоящий праздник, таких сладких и сочных груш, как в детстве, которые просто таяли во рту, Бок Сун Хва больше ни разу не пробовала, живя в холодной России .
Подросла и Бок Сун Хва, но родители не спешили выдавать ее замуж, она была для них как украшение приходящей старости. В те времена во многих семьях уже выдавали замуж дочерей с их согласия. Многие женихи из соседних селений приходили свататься и, в конце концов, в семнадцать лет девушка дала согласие выйти замуж за молодого четырнадцати-летнего сына доктора, выходца из дворянского клана Тхай Ер Хака, который родился в 1920 году в Китае в городе Маньчжу. Сейчас в Корее многие корейцы приписывают себя к какому-нибудь дворянскому клану. Родословные велись в Корее с 15 века. Многие обнищавшие дворяне продавали свою родословную разбогатевшим крестьянам и ремесленникам, так как это стоило больших денег. Родословная книга рода и герб <тхун> по словам родственника из Китая находятся во Внутренней Монголии у одного из выходцев рода Намун Тхэга.
Свадьба проходила пышно, с соблюдением всех древних обычаев. Сначала свадьбу праздновали в семье невесты. Через несколько дней приехал жених со свитой верхом на лошади, и, посадив невесту в гаме (кибитку), которую несли четверо носильщиков, свадебная процессия двинулась в дом жениха вместе с приданным невесты. Все родственники и соседи участвовали в подготовке к свадьбе за несколько месяцев, так как шитье нарядов и готовка национальных блюд было трудоемким и длительным занятием. Невесту нарядили в красочный свадебный костюм, состоящий из зеленой шелковой юбки, желтого жакета и длинного женского пальто <вонсам>. На ноги обули босон <типа носок> и шелковые расшитые туфли <кхосин>. Волосы собрали в тугой пучок, сверху прикрепили накладные волосы, украсили длинными серебряными шпильками и короной <чжоктури>. Жених хоть был и очень юн, но высок, строен и хорош собой. Костюм жениха состоял из штанов, жакета, жилета <чжокки>, накидки <магочжа> и пальто <дурумаги>, на голове красовалась обычной для того времени формы черная шляпа. Невесту посадили в кибитку, и носильщики понесли ее до дома жениха. В приданое невеста принесла сто пар одежды из дорогих тончайших шерстяных, набивных, натуральных шелковых тканей, прозрачной органзы, большой, расписной платяной шкаф, десяток шелковых одеял и покрывал, набор парфюмерии.
Дом семьи жениха стоял у широкой проезжей дороги, недалеко располагался и железнодорожный вокзал. Двор был ого-рожен высоким каменным забором с большими деревянными, коваными воро-тами. Во дворе стояло несколько домов, которые были покрыты черепичной крышей. Один самый большой - это дом свекра <гиванчжип>, в нем он принимал больных. Рядом стояло еще два дома: один для мужчин - <саранчэ> и другой для женщин и детей - <анчэ>. У ворот стоял дом для прислуги <хэнанчэ>, к которым примыкали кухня и постройки для хранения продуктов. В корейских домах в те времена существовала отопительная система <ондоль>, печь и полы были сложены из камня или кирпича, и под полом проходил дымоход, который обогревал полы. Спали на полу, расстелив матрасы <чжари>. Стены и перегоро-дки были оклеены бумагой, двери были раздвиж-ные, как в японских домах. За домами, на пригорке располагался алтарь, где были таблички с имена-ми усопших предков. В год по три раза, в опреде-ленные обычаем даты, там накрывались столы с приношениями, и на это уходило довольно-таки много денег. Обычаи в семье соблюдались очень строго.
Свекор Тхай Дэ Дон был из династии врачей. В холод и в жару он ездил на повозке, а часто и ходил пешком к больным в дальние селения. Характер у него был очень вспыль-чивый, если, не дай Бог, невестка подавала обед и обронила нечаянно волосок с головы, то он просто переворачивал стол. Свекровь была родом из аристократической семьи, очень молодая, высокая, полногрудая женщина, любила наряжаться и прогули-ваться, а домашнее хозяйство возложила на своих двух невесток. Свекор владел земельным наделом, где наемные крестьяне выращивали рис и лен. На краю поля стоял небольшой домик крытый соломой, в котором стояли станки для переработ-ки льна и ткацкие станки.
Однажды, чуть свет, когда еще не сошла роса, Бок Сун Хва пошла ткать лен, так как в домике стояла прохлада, и лен лучше подавался обработке. Часа через три прибежал разгневан-ный молодой супруг и, пнув ногой со всей силы жену, закричал, что нужно было мужа сначала накормить, так у него проявлялись иногда барские замашки. Льняное полотно женщины носили в корзинах на голове к речке, полоскали его и воде и расстилали отбеливаться на берегу. Долгими вечерами шили вручную одежду для всех членов семьи, летнюю и зимнюю на вате. Никогда в девичестве, в семье своих родителей Бок Сун Хва не приходилось так работать, и для нее это было тяжким испытанием. Очень тяжело далось рожде-ние первенца, ребенок родился очень крупный, и после родов Бок Сун Хва слегла на целый год, ее мать была вынуждена ухаживать за ней. Муж учился у отца врачебному делу, но это ему было не по душе, и он уехал вместе с семьей в шахтерский поселок и поступил работать шахтером. Денег на житье хватало, но Бок Сун Хва все равно не сидела дома сложа руки. В Китае, в городе Ванчэн жил сводный брат, которому отец передал в наследство надел земли и мельницу. Бок Сун Хва ездила туда за товаром вместе с маленьким сыном, ухитряясь спрятать от глаз таможенников, перевозила товар и продавала на рынке.
Жизнь в России
В тридцать лет с тремя детьми на руках, когда младшей дочери было всего пять месяцев, Бок Сун Хва вместе с мужем приехала в Россию, на Север Хабаровского края. Когда отправлялись в Россию на заработки, думали вернуться в Корею через два-три года, даже все фотографии в рамках составили дома у стенки. Получилось так, что дети и внуки, родившиеся в России, ни разу не видели своих предков даже на фотокарточках. Там были и фотокарточки родных дядей мужа, снятых на волах, завоеванных в соревнованиях по борьбе, тогда они славились силой и ловкостью и всегда завоевывали первые места, фотографии дедушек и бабушек, всех родственников.
В Корее пришлось пережить и войну, и бомбежки, и наводнения, но хотелось, чтоб дети не знали голода и лишений. Но приехав в Россию, в северный рыболовецкий поселок в послевоенный 1947 год, когда в стране существовала пайковая система и кроме черного ржаного хлеба, вместо привычного для корейцев риса, сушеного картофеля и рыбы почти ничего не выдавалось, от нехватки витаминов Бок Сун Хва заболела цингой. У нее опухли и кровоточили десна и расшатались все зубы. Весной, когда оттаяла земля, прибывшие в поселок корейцы расчистили гальку, вскопали небольшие участки земли и посадили картошку и зелень.
Год ребенку (доль) для корейцев одно из больших событий. В год прибытия в Россию младшей дочери как раз исполнился год. Доль (костюм на годовщину) пришлось сшить из своего платья, но кормить именинницу, а тем более гостей, было нечем. На год ребенок ел тюрю (похлебка из черного ржаного хлеба на воде с сахаром).
Живя в России, Бок Сун Хва родила еще пятерых детей, но двоих девочек похоронила в младенчестве, одну двухнедельного возраста, а вторую десятимесячную. Детская смертность в те годы была высокая; так как не было современных методов предотвращения беременности, женщины рожали часто, но выживали не все. Потеря грудных детей не считалась большим горем для многодетной семьи, но для матери это все равно горе.
Имея многодетную семью, Бок Сун Хва хватало хлопот по дому, да и муж зарабатывал прилично. Но, чтобы накопить побольше денег и возвратиться домой в Корею, каждый сезон в путину она выходила на переработку рыбы, а в свободное время портняжила, обшивая всех знакомых и соседей. Работа по обработке рыбы была не из легких. На рыбозаводе в путину всегда не хватало рабочих рук, и мастера ходили по домам и просили всех, кто может выйти на работу. Резчицы и мойщицы стояли в два ряда за деревянными настилами на сваях, каждая в своей ячейке, мужчины подталкивали кету деревянными швабрами к резчицам. Удалив внутренности, резчицы перекидывали кету в сторону мойщиц. Сменный мастер проверял качество вымытой рыбы, нет ли сукровицы, и выдавал жестяные жетоны по количеству обработанной рыбы, так как работа была сдельная. В деревянные лоточки, типа ящика для инструментов столяра, складывалась красная икра. Мужчины проталкивали рыбу на транспортирную ленту, откуда она уходила на засолку. Резиновые фартуки, нарукавники, перчатки и сапоги не очень-то спасали от сырости, холода и сквозняков. Когда приходили к Бок Сун Хва за рыбой дети, пройдя снизу между сваями, она, улучив момент, скидывала вниз одну кетину. Поддев кету палкой под жабры, дети тащили волоком по галечному берегу крупную рыбину. При укладке сельди были свои трудности, нужно было почти всю смену работать в наклоне, потому что сельдь укладывалась строго рядами в бочки. Полегче была работа трафаретчицы, которая наносила через жестяной трафарет черной ваксой надписи на бочки и ящики с рыбой.
Перебравшись в большой поселок, Бок Сун Хва устроилась работать банщицей. Она не чуралась никакой работы, так как к тому времени у нее было шестеро детей, притом один студент и дочь - студентка, уехавшая одна на родину в Корею. Узнав про ее портняжные способности, ее пригласили работать в швейное ателье. Чтобы высылать в Корею посылки дочери и деньги сыну - студенту, приходилось еще брать работу на дом, к тому же дома росли еще три дочки и младший сын, хотелось одеть их не хуже других. Бок Сун Хва всегда жалела, что не смогла получить хорошего образования и хотела, чтобы ее дети обязательно все получили образование. Обладая от природы сметливым умом и большим трудолюбием, она везде добивалась уважения и почестей. В Советские времена принято было награждать лучших работников Почетными грамотами и благодарностями, на двоих с мужем их скопилось целый чемоданчик. Вместо заработанных денег часто выдавались облигации государственного займа, которые после превратились в бесполезные бумажки.
В шестидесятые годы из города Находки получали корейские газеты и журналы. Все, что писалось в газетах и брошюрах, был сплошной обман. Шла усиленная агитация по возвращению корейцев на Родину, в Северную Корею, но Бок Сун Хва знала, как там обстоят дела на самом деле, получая письма и сообщения от дочери и родственников. Писать правду было очень опасно, но интуитивно она чувствовала то, что было написано между строк?
Мужа она похоронила уже двадцать с лишним лет назад. Сколько от него натерпелась, не хотелось ей и вспоминать. Конечно, в жизни было все: и радости и горести, но последние восемь лет муж лежал парализованный и ухаживать за ним пришлось жене... Сердце обливается кровью при мыслях о том, что дочь в далекой Корее и младшего сына похоронила недавно. <Ее первенец - ее гордость и опора, как жаль, что он стареет, ведь ему уже за шестьдесят и род Тхэга угасает, и из рода Секга никого не встретила?>, - вздыхала и думала она. Нет-нет, а на ее глаза наворачивались скупые слезы. Она привыкла терпеть и держать все в себе, хотя сердце ее разрывалось на части и иногда хотелось выть раненной волчицей.
Прожив в России более пятидесяти лет, в первый раз ей встретилась кореянка с фамилией Тхай, приехавшая из Средней Азии. Стали родниться. У нее был приемный сын, которому она дала не фамилию мужа, а свою фамилию, чтобы продлить род Тхэга.
Послесловие
Не от сладкой жизни завербовывались корейцы в Россию в послевоенные годы. Приехав сюда на три года, живет здесь эта женщина уже 58-й год. Из стройной, молодой, красивой девушки превратилась она в маленькую, сухонькую старушку. Ей сейчас идет 88-й год. Ее морщинистое лицо обрамляют совершен-но седые волосы. На ее светлом лице печать благородства и доброжела-тельности сменя-ются отражением непокорности и упорства, а иногда тихой грусти при воспоминаниях о картинах ее долгой и нелегкой жизни.
Привезя с собой костюмы <ханбок> из дорогих ярких тканей, Бок Сун Хва стеснялась надевать их даже по праздникам, потому что здесь, в России, их никто не носил, так как таких одежд почти ни у кого не было. Перебирая комод, бережно разгладив складки юбок, рукава и ленту жакета <отгорым>, она уносится в памяти в годы далекой молодости, тихо вздыхает и снова прячет все в комод.