Человеку нельзя без веры в таинственный мир, в силы мирового духа. Мы обращаемся к учителям и провожатым, идём в церкви, берём книги знания. Один духовный опыт человечества, но в разных культурах разная интерпретация, своя традиция, своя религиозная школа.
    Исторически на Земле сложились 5 культурных зон: Запад, Восток, Америка, Африка, Австралия с Океанией. Общность культурного пространства внутри каждой зоны поддер-живалась даже при родоплеменном строе: имелась схожая мифология, практика, общие боги и герои. С возникновением государств интеграция внутри каждой зоны усилилась. Государства становились формой синтеза знаний, и государственные (языческие) религии есть первый опыт обобщить накопления культурной зоны. В её пространстве появились сообщества государств, имеющие разные, но, в то же время, похожие религии, между которыми происходит активный обмен и ассимиляция. Эти интегральные процессы создают мотивацию к строительству мировых религий. Но религии не возникали усердием философов. В нужный момент приходили лидеры - люди духовного знания и силы. Они, как культурные герои, побеждали старых богов; их стали почитать как богов, выше богов, как величайших пророков.
    Так на Западе были созданы мировые религии: христианство и ислам; на Востоке: буддизм и индуизм (точнее, адвайта веданта), но в Америке религия Кецальакоатля так и не стала мировой, а в Африке ещё не родился мировой учитель.
    Идея экуменической религии включает в себя лучшее из всех мировых религий, из всех культурных зон, из ряда вечных и пока недостижимых идеалов человечества. Разные церкви брали на себя эту миссию, но их попытки обречены изначально, потому что каждая мировая религия создавалась для обеспечения культурной зоны и решала её цели.
    Цели зон изначально прописаны мировым духом, и смысл их организации состоит в том, что каждая разрабатывает один из аспектов единого знания. Так для Запада цель - постижение мира материи. Для Востока - астральный мир. Для Америки - собственно духовная ткань. Африке достался хаос - мир страстей и утраченного рая.
    В исламе и в христианстве сделан акцент на этику, догмы, и минимум мистического знания. Как следствие, тот, кто не желает упражняться в схоластике, идёт в науку, изучает мир, не прибегая к религиозным гипотезам. На Востоке все религии проявляли повышенный интерес к тонкому миру. Это знание - суть религий Востока, и вся жизнь человека здесь проникнута мистикой. Америке досталась самая сложная задача. Может, поэтому она и настрадалась более других. Даже Кецальакоатль не смог утвердить мировой религии, и на пути высшего духовного знания сохранилось лишь несколько групп, но? они передают это знание в наше время! Африка, Австралия, Океания, организовы-вались как хаотическое начало, и не могли создать мировой религии. Но, ассимилируясь, они создали большее - массовую культуру: дикую, необузданную, наивно первобытную, отвязную и беззаботную.
    Разумеется, люди везде одинаковы и в каждой культурной зоне исследуются общие аспекты единого знания. Традиции содейс-твуют нашим поискам, но каждому приходится считаться с ограничениями традиций, и, выходя на аспект, определённый для другой зоны, есть резон использовать её наработки, в частности, религиозный опыт.
    Так развивается новая экуменическая идея: использовать научные знания и метод познания мира, мудрость Востока и шаманов Америки, любовь к жизни первобытного мира - и создать некое универсальное учение для всех народов. Только, как всегда, многие попытки не удались из-за несовершенства, эклектики и грубых заблуждений и породили закономерное сомнение: а стоит ли этим вообще заниматься, или дожидаться когда придёт Великий Учитель и всем всё укажет!?
    Мы не можем не реагировать на условия изменяющегося мира. Современные научные знания и межкультурный обмен выводят людей из привычных стереотипов. Им приходится вписывать в своё мировоззрение новые факты и гипотезы, причем знание становится явным вызовом обыденному мышлению и логика даёт сбои в попытке примирить рабочие гипотезы с новыми фактами.
    Тактики людей известны. Одни городят стены, игнорируют факты или подгоняют их под прокрустово ложе привычных интерпретаций. Другие порывают с прежней системой или пытаются её модифицировать. Применитель-но к религиям: одни укрываются в консерватизме, другие ищут новую веру. Однако, и тот, и другой путь побуждают к сектантству, только одни ищут простоту и однозначность, другие - желают вместить всё.
    Новые религии и секты обычно поражают своей наивностью, искусственностью, но удивляет, как они быстро находят сторонников. Однако объяснение лежит на поверхности. Религии находят паству потому, что способны удовлетворить потребности современных людей, а то, что у людей часто весьма непритязательные потребности в религии, не исправишь даже государственным протекционизмом.
    С сектами бороться бесполезно, разве что с антисоциальными, так как это борьба со следствием, а причина кроется в общем кризисе мировых религий. Наоборот, правящая церковь обречена на поражение в любой конфронтации, поскольку тем больше показывает свои слабости и ещё более становится негибкой. Что же до сект, временное поражение их только закаливает, и среди них выживают более мобильные. Ведь мы помним, что раннее христианство тоже считалось одной из зловредных сект, но преследования только укрепили веру и расширили её экумену.
    Естественная тактика по отношению к новым религиям - разумные компромиссы. Сотруд-ничество в добрых делах и намерениях, там, где очевидны общие гуманистические ценности и явно противодействие экономической и культурной экспансии, даже если они прикры-ваются религиозными идеями: забота о правах человека и нравственности независимо от мировоззрения и вероисповедания людей.
    Естественным условием развития любых реакционных движений было и остается наличие некого <комплекса неполноценности>, что побуждает эти движения создавать или реанимировать из истории войн образ врага или врагов. Создавая антиисламский или антихрис-тианский образы в сознании людей, реакци-онеры претендуют на фундаментализм, как вселенское понятие их правоты, Однако суть проблемы вовсе не в основе той или иной религии. Она связана с перекосами в настройке (управленческой сфере). Мир перестал учиться, а перешел к вульгарному (силовому) перерас-пределению ресурсов и так как крупные территориальные конфликты невыгодны, локализовал свои интересы по части устрашения в старых проверенных местах планеты. Здесь уместно говорить не о фундаментализме, а о его <пятнах>, т.е. спазмах неверных отношений между экономиками политических блоков. Потеря профессионализма в управлении международными процессами, техногенные и экологические срывы планетарного уровня привели к тому, что экстремисты прибегли к испытанному способу игре на святом - на вере. Стравить религии им вряд удастся, а вот инструментально использовать ислам или христианство в локальных конфликтах, но под мировым <соусом> удается практически всегда. Конечно, главная причина успехов реакционеров заведомо известна - информационная дезорганизация мирового сообщества настолько очевидна, что не составляет особого труда штыком и гранатой в этом хаосе где-то что-то отобрать. Кстати, политологи отмечают, что именно в узкие места, где не стыкуются культуры народов, проникают и успешны реакционеры. Российскому исламу, к примеру, 1113 лет и принят он был на берегах Волги. Пространство не дает оснований для конфликтов (сравните Чечню или Косово). Надо отметить, что местности, где народы страдают от бескультурья властей, наиболее подвержены военным воздействием. И ни <Евро> или <Рубль> являются разъеди-няющими факторами, а нежелание согласиться с тем, что они являются условиями согласия на принципиально новом уровне объединенной Европы или Евразии. И здесь безопасности можно достичь только при создании управ-ляемых комплексов культур, религий, территорий согласия.
    Если бы конкуренция между религиями сводилась только к вопросу об истинности и совершенстве практик. Однако традиционные религии имеют сильную поддержку в культуре. Самосознание нации связывает свою культуру, свои традиции с той религией, которая на протяжении многих веков была их этическим и духовным знанием, их повседневной практикой. Кажется, что новые религии и обычаи способны расшатать культурные устои. Но эти опасения преувеличены. История культуры подтверждает, что народ способен пережить и смену властей, и смену религий. Культура способна ассимилиро-вать новые идеи и традиции, сохраняя лучшие черты своей самобытности. Например, в русской культуре можно отследить как древнеславянские корни, так и православное влияние, творческую переработку опыта других культур и современные веяния. Все эти разноплановые влияния не разрушили русскую культуру, но сделали её уникальной и космополитичной. Не следует бояться, что и нынешний религиозный кризис разрушит культуру. Этот кризис всеобщий и культуре предстоит выйти из него с новыми идеями и талантами, потому что культура берёт всё лучшее в новые века и обогащается новыми идеями, так как в творческом плане она кинетична.
    Творец, наделённый даром божьим создавать бессмертные произведения искусства, следует канонам веры. Но нельзя сказать, что искусство становится прислужницей религии. Тот, кто вдохновляет художника, един, и какие бы не рождались у нас интерпретации и ассоциации, в каких бы формах не воплощалось почитание духа, единое в том, что все это - общечеловеческие ценности, всемирное культурное достояние. К сожалению, нередко религиозные конфликты переносятся на культуру. Особенно это характерно в период утверждения веры и в пик кризиса. Вспомним христианский вандализм на развалинах Римской империи или современный, когда в Афганистане уничтожены статуи Будды. Вандализм - это всегда признак слабости, проявления превосходства иной культуры и своей неспособности убедить людей в истинности того, во что веришь. Но история подтверждает, что культурная агрессия есть полиатив, временная мера, неспособная остановить общую тенден-цию. Кризис современной России ещё раз доказывает: там, где противодействие законам эволюции наиболее яростно и слепо, там он - основательный, болезненный и разрушительный. Непростое время, как всегда, порождает амби-циозных лидеров, зовущих, вернуться в прошлое. Это гибельный выбор. Мир, взаимоуважение и религиозная терпимость - единственное, что сохраняет культуру на благо всех людей Земли.
    Кризис религий универсален, но для различных вер расписаны разнообразные сценарии. Несмотря на то, что число новообращенных постоянно увеличивается, христианская вера находится в глубоком кризисе, который будет углубляться. Причем, более пострадают традиционные конфессии, особенно православие. Это связано с тем, что православная вера? наиболее совершенна из христианских. В настоящее время она становится слишком негибкой, слишком регрессивной, чтобы как-то приспособиться к новым условиям. Церковь ввязывается в безнадёжную борьбу с сектами и ничему не учится. Православная дисциплина для большинства людей воспринимается как слишком тягостная. Люди или формально причисляют себя к православию, или завлекаются в другие конфессии, пусть более примитивные, но не такие консервативные. Важнее даже не это, а то, что интеллигенция более интересуется Восточными религиями, магией, шаманизмом. Многие после возвращаются к христианству, но ими движет не столько трезвое осознание, сколько страх от соприкосновения с тайнами духа и отчаяние, когда не справляешься с управлением мыслями и силой. <Мёртвые воины> уходят в православие, индуль-гируя, что не справились с задачами вечного пути: знания, мощи и свободы, часто подменяя религиозность церковностью.
    Ислам и многие христианские секты более жизнеспособны в изменчивом мире. Людям даются чёткие руководства и ограничения, а за пределами их - свобода импровизации и творчества. Даже усваивая новые знания и обычаи, можно сохранить культурную общность. Причём, как раз те религи-озные порядки, которые со стороны представ-ляются наиболее абсурдными, играют цементи-рующую роль религиозного самосознания и самоопределения в силу своей абсурдности и обязательности.
    Настоящий кризис менее сказывается на религиях Востока. Напротив, здесь наблюдается повышенный интерес к мудрости Востока, особенно в среде интеллигенции. Люди стремятся к прежде сокрытому от них знанию, они находят ответы и мощные практики управления силой в религиях Востока. Но мудрость Востока основана на эмпирическом знании, причинно-следственные связи объясняются языком мифа, хотя порой не хватает адекватных аллегорий для толкования феноменов духа и самой сути духа, как особой конфигурации поля Вселенной, закрытой для культурной зоны Востока. Религии Востока не отвечают на все вопросы, но приглашают научное знание для объяснения эмпирических данных; однако, при всём совершенстве религий, такая инвентаризация мифа неизбежно приводит к критическому пересмотру всей доктрины, и в универсальном языке науки останутся лишь несколько терминов, взятых из разных религий.
    Кризис мировых религий связан с развитием глобальных коммуникаций, прежде всего, связан с развитием науки. Одна из задач создания консенсуса мировых религий неизменна - сделать мир добрее. Те законы, что утверждались прежними рели-гиями, были очень жёсткими и держались на многочисленных запретах. Мир древнего общества и древней магии воспринимался как изначально враждебный к человеку и животный страх был сильным вызовом человеческой эволюции. Переход к общечело-веческим ценностям потребовал смягчения религии, в некоторой степени даже <благой лжи>, идеальной надежды. Этические нормы стали выше табу и правил, гуманизация религии оправдывала несбыточные иллюзии верующих о блаженстве, справедливости, вечности и покое.
    Так мы и пребывали в блаженном неведении. Но наука разделяет идеи и объективную реальность. Сейчас происходит новый поворот к древнему шаманскому восприятию мира, где человек - не избранник божий, но участник экосистемы; и дух - не добрый боженька, но система поддержания экобаланса. А эволюция идей, сохраняя гуманистические ценности, трезвое осозна-ние своего места в этом таинственном мире, способствует принятию жесткого вызова времени и выбор наиболее эффективных действенных практик.
    Люди привыкли, что божественное означает необъяснимое, а наука просто решает задачи, когда готова методология, создана необходимая техническая база. И не может быть другой экуменистической религии, как научная теория единой физики поля, его материальной и духовной компоненты. При этом религия утрачивает свою монополию на духовное знание и образование, которое должно стать светским. Вопрос человеческого выживания при нарушенном экобалансе, при мощном вызове новых энергетических и информационных технологий являет суть жизни.
    Кризис религий отмечается повышенным интересом к тайному и критическому пересмотру традиций. Но именно культурные традиции и гуманизм сохраняют религии. Ведь никто не призывает закрывать храмы и отказываться от привычных ритуалов. Плохо быть зашоренным, опасно быть импуль-сивным. Переход к экуменизму происходит плавно с накоплением знания и опыта. Практики отбираются людьми на согласии, объединяя сердца. Религия, миф всегда останутся источниками вдохновения, даже если мы узнаем, насколько они художест-венно приукрашены. Культурные различия и традиции останутся всегда, поэтому, даже обладая универсальным знанием о мире и человеке, люди будут использовать различные практики и ритуалы, почитать привычных богов и благодетелей, только более осознано, понимая энергетическую основу процессов, отслеживая и управляя ими. Мировые религии погибнут как духовные монополисты, но знание о духе будет достоянием каждого и практики силы станут повседневной дисциплиной. Однако, даже с возникновением экуменической культуры, национальные культуры сохранят свою самобыт-ность, сохранят героев и мифы - их эгрегоры, их силу, их помощь и поддержку. Таким образом, осуществляется давняя мечта народов о всемирной культуре, иными словами - культуре мира и согласия. И, конечно, полным нонсенсом на этом фоне является всплеск экстремизма, глобализация террора, которые пытаются организовать экумену <князя тьмы>, попирая мировые ценности, в т.ч. и самого человека.
    Размер мировых провокаций вместо глобальных войн стал угрожать странам и народам не менее ощутимо. Постоянно вспы-хивают локальные конфликты. Во многих регионах планеты не гаснут очаги националь-ного, религиозного и политического противосто-яния, партизанские действия, теракты и между-народная преступность. ООН, НАТО пытаются взять на себя функции глобального патруля, но их миротворческие усилия часто ещё более усугубляют ситуацию, как например, в случае Балканского кризиса и Иракского фантома.
    Политика ряда западных государств недальновидна и лицемерна. Под маской миротворства обычно скрываются чисто экономические и политические интересы, они видят ближайшие выгоды от конфликтов, от усмирительных акций, но не просчитывают всех последствий. Чем более грубо и бестолково Запад пытается управлять миром, тем активнее ему противодействуют; но если государства не желают обострять отношения, люди делают выбор, а различные экстремистские движения и организации возникают в ответ на экспансию Запада, отражая при этом и более локальные проблемы и противоречия.
    Вызов американизированного мира только сплачивает исламские страны для совместного отпора, особое свойство ярости состоит в том, что она выделяется слепо и в избыточном количестве. Это выражается в геноциде и терроре против мирного населения, в религиозной нетерпимости, в агрессии против памятников истории и культуры, против национальных и религиозных святынь.
    Следует отметить, что переломный момент между Западом и Востоком уже наступил. Запад ещё пытается играть мускулами, но его политика носит скорее оборонительный характер. Это попытка удержаться на достигнутых рубежах и противодействие ответной экспансии исламского мира.
    Особенность современных глобальных противодействий в том, что прямая военная экспансия есть последняя мера. Более эффективны и действенны другие ответы. Например, экономические. Регулируя цены на нефть, арабские страны держат в заложниках всю мировую экономику. Причем, государства Востока понимают, насколько ненадёжна экономическая самостоятельность только на экспорте сырья и туризме - необходимо развитие высоких технологий и продуманная инвестицион-ная политика; а то, что народы Востока всегда отличались трудолюбием, изобретательностью и деловой хваткой - общеизвестно.
    Другой вид экспансии - демографическая. Если население Европы и северной Америки возрастает, то это связано с притоком эмигрантов и высоким уровнем рождаемости в их популяции.
    Это обуславливает и следующий вид экспансии - культурную. Как, в своё время, во время крестовых походов Запад активно усваивал арабскую культуру, так и сейчас идёт активная конкуренция и ассимиляция культур. И, если нет навязывания своих ценностей, именно через культуру происходит взаимопонимание между народами, взаимоуважение и религиоз-ная терпимость.
    Даже самые рьяные экстремисты знают, насколько опасна военная агрессия против независимых государств (Багдад это уже испытал!). Поэтому радикальный экстремизм принимает более скрытый характер, проявля-ется криминально-террористическая экспансия. Порой целые государства и регионы становятся рассадниками международного терроризма. Но если в Афганистане или в Ираке это, как государственная политика, многие страны разделяют террористов на <хороших> и <плохих>, оказывают скрытую поддержку, закрывают глаза на то, что на их территориях размещаются базы экстремистов и находят укрытие международные преступники.
    Удивительно гибок и опасен информацион-ный терроризм. Здесь экспансия проявляется в виде информационных бомб, которые и являются катализаторами военных конфликтов различного масштаба. Вот этот масштаб как раз и контро-лируется гигантами геополитического уровня Россией, США, Китаем. Они сдерживают и созда-ют информационные системы нового поколения. К сожалению, это трио часто игнорирует других <инфоколлег> - Японию, Индию, Израиль. И как видите, здесь корни ислама искать бесполезно, тем более, исламского экстремизма.
    Идеология экстремизма в любом случае, по сути, криминальна. Национально-освободитель-ные движения, заигрывая с экстремизмом, приобретают все повадки преступной группи-ровки. В свою очередь, криминальные структуры используют национально-патриотические лозунги и активно мимикрируют. Примеров с избытком: торговля оружием и наркотиками, теракты, угоны самолётов, захваты заложников, мародёрство и вандализм.
    Когда Западные страны проводили жёсткую национальную политику, то патриоты были патриотами, а бандиты оставались бандитами. Если сейчас их сложно отличить друг от друга - это знак, что время изменилось. Теперь экспансии стран Запада обернулись против них. Запад уступает свои позиции странам третьего мира, и уже противники Западных ценностей: политичес-кие и духовные вожди, лидеры экстремистских организаций действуют агрессивно и неспра-ведливо.
    Современный экстремизм и фундаментализм возникли, как реакция на империализм. В них инерция избыточной ярости. Безумие этой ярости состоит в том, что она несправедлива и беспощадна и она поражает не только тех, против кого послана, но, прежде всего, тех, кто её инициировал. Лидеры экстремизма действуют более против самих себя, против своих государств, своих народов, своей религии и культуры.
    Тот, кто думает, что экстремизм можно использовать только против своих врагов, для решения своих задач чужими руками, глубоко заблуждается. Такая лицемерная двойная политика отзовётся для тех, кто её проводит. Так во времена противодействия двух систем, двух военных блоков создавались очаги локальных конфликтов: арабо-израильский, Ирак, Афганистан - которые поддерживаются до сих пор. То же оружие и те же террористы, которые готовились Западными инструкторами, теперь устраивают теракты и торгуют наркотиками. Но это лишь наиболее наглядное наказание за агрессивность и двойные политические стандарты. Экспортируя экстремизм, внутренняя политика государства становится также антидемократичной. Возрастает внутренняя нетерпимость, растёт преступность, и поворот к национал-фашисткой идеологии. Когда же в государстве прогрессирует идеология ненависти, неизбежно падение нравов, культурная, духовная и религиозная деградация. Накопленная ненависть однажды разряжается в социальных потрясениях, в войнах и в геноциде. Даже сама Земля противится этим зарядам. Стихийные бедствия, катастрофы, землетрясения, эпидемии - за все наши безрассудства, нам же и приходится отвечать; и не стоит говорить о слепых силах природы, следует воспринимать их как реакции по всем сторонам света.
    Ответ Востока на экспансии Запада разви-ваются волнами и волна экстремизма, захлест-нувшая мир, имеет явные признаки вырождения. Наказан Ирак. Всё яснее бесперспективность военного решения Палестинского вопроса. Последними актами вандализма афганские талибы восстановили уже всех против себя. Жёсткий отпор экстремизму даётся на Кавказе и в Средней Азии. Спецслужбы всего мира координируют усилия для борьбы с наркомафией, с похищениями людей и захватом заложников, с международной преступ-ностью, что вынужденно, но стало профессией.
    Экстремизм явился вызовом, который сплачивает страны Запада. Это основной мотив, сближающий страны СНГ. Ещё более заметно усиление НАТО, как мирового жандарма, хотя соус совершенно иной. Хуже, что реакцией Запада становится серо-коричневая идеоло-гия и безрассудные проекты вроде <косми-ческого зонтика>, но в руке США.
    Для Востока это означает, что с отпором экстремизма вовне, все деструктивные силы обрушатся на тех, кто их породил. В ареалах мусульманских стран могут начаться войны более кровопролитные, чем Ирано-Иракская. Внутренний экстремизм вызовет волны терактов и гражданские войны. Будут природные катаклизмы, техногенные аварии, экологические катастрофы, землетрясения, эпидемии и другие бедствия.
    Экстремизм пустил глубокие корни во многих странах и в сознании людей. Непросто его выкорчёвывать и здесь недостаточно одних полицейских мер, хотя они, безусловно, необходимы. Добраться до психологических корней ненависти можно только посредством подлинной духовности: через культуру, народные традиции, через заповеди нравственности и добра, которые присущи любой великой религии.
    Экстремизм любит прикрываться религиозными лозунгами, но на деле это - выхолащивание религии, примитивная схема, призванная оправдать любые злодеяния. В этой схеме: во-первых, резкое противопостав-ление своих и чужих; во-вторых, абсолютизм жёстких вождей и полное подчинение нижестоящих; в-третьих, оправдание любых преступлений ради групповой цели; в-четвёртых, связанность общей кровью, общей замешанностью в злодеяниях; в-пятых, общая подозрительность и показательная жесто-кость в наказании ослушников. Можно добавить и другие признаки, но под любыми лозунгами банды организуются одинаково. И если власть проявляет слабость, пытается заигрывать с экстремистами, их группировки разрастаются с потрясающей быстротой. Путь деградации всегда проще. Одни приходят, чтобы проявить власть, другие приобретают уверенность, чувствуя жёсткую силу организации. Экстремизм призывает к возрождению нации, но целит по самим её основам. Экстремизму никогда не понять богатства культуры, он произвольно управляет и запрещает творцов, а с прерыванием живой цепи традиций обедняется вся нация. Мало того, что экстремизму присуща религиозная нетерпимость, если он и поддерживает какую-то из религий, но только форму и отдельные лозунги. То, что суть религии - нравственность и духовность, искажается до неузнаваемости. Идёт повсеместное пресле-дование религиозных, общественных и культурных лидеров, имеющих собственное мнение. Наиболее дикие и жестокие проявления такого вандализма можно увидеть на Северном Кавказе и в Афганистане: культурный геноцид, этнические чистки, террор, в том числе, и против своих братьев-мусульман, разрушение святынь и памятников культуры.
   Вахабизм, ставший идеологией экстремизма, по сути, одна из примитивных сект ислама. Все богатство традиций отброшено им за ненужностью. Фанатизм, формальные признаки и доказательства своей преданности фиксиру-ются в преступных деяниях. Увы, от результатов таких деяний вырисовывается негативный образ ислама на Западе и в мире в целом. Европейцы склонны забывать, что медицина, астрономия, математика и другие науки к нам приходили из арабского мира. Через арабов Европа позна-комилась с трудами античных философов, историков, ученых и литераторов. Культура Запада много переняла и обогатилась от культуры Востока. Культурный обмен продолжа-ется и сейчас. Мы узнаём много нового, больше понимаем друг друга, и культура - лучшая альтернатива любому экстремизму.
    Веками Восточная и Западная цивилизация противодействовали друг другу. Но это были не только войны и разрушения, мы учились и взаимообогащались. Народы приобрели опыт, что, накапливая ненависть, мы только накру-чиваем инерцию насилия. Экспансии зла, вызывают ответные экспансии, и мы не можем установить крепкого мира, возмущая волны ответных реакций.
    Наше зло поражает, прежде всего, нас самих. Отпор внешней ненависти оборачивает её вовнутрь социальными кризисами, войнами, преступностью, падением нравов. Наши мысли и намерения есть экологический фактор. Где зло, там умножаются катастрофы, природные бедствия, землетрясения, эпидемии, голод. И нельзя рассчитывать, что двойная политика и потакание экстремизму останутся безнаказан-ными. Исторический и нравственный закон неумолим - мы в полной мере отвечаем за все свои злодеяния.
    Противодействие экстремизму требует жёстких политических решений. Но, главное, это опора на культуру, традицию, религию и нравственность. Только на основе просвещения, уважения и иным взглядам, традициям и религиям можно строить мир, доверие и сотрудничество. И каждый человек в силах внести свой вклад в мирное строительство. Каждый в ответственности за свою душу. Каждый способен помочь своим родным и близким примером любви и мира. Особая ответственность лежит на лидерах человечества: умерить свои амбиции, подняться над локальным мышлением, отказаться от двойных стандартов и действенно заботиться о мире, о жизни и культуре.
    Есть такая легенда о христианской церкви, да и не только о церкви?
    Когда после распятия и воскресения Иисуса Христа дьявол почувствовал, что он утрачивает свою власть над людьми, враг рода людского стал стремиться опорочить и погубить церковь Христову. Но что бы он ни делал, какие бы репрессии не проводились против христиан, учение охватывало умы и сердца людей, и на смену погибшим мученикам приходили новые страстотерпцы. Тогда лукавый решил сменить стратегию, он стал подрывать внутренние устои христианской церкви, стал внушать людям ложные ценности, сбивал их с пути праведности на путь иллюзий.
    Практически это оказалось несложно. Ведь люди горазды много и красиво говорить о добродетели, о любви и силе, о Царствии Небесном, но сами неохотно принимают и следуют дисциплине нравственности и свободе, дисциплине духовного подвижничества. Люди говорят о Боге, но одержимы суетой. Им <некогда> даже позаботиться о своём здоровье, тем более, привести к гармонии ум и чувства, воспитывать характер, намеривать силу, читать послания духа. Зато люди охотно принимают и разворачивают целую систему индульгирования (удобных отмазок и отговорок). Люди объясняют все свои действия и бездействия, вместо того, чтобы исполнять то, в чем потребность их сердца, о чем сказано в Учении о Духе, Праведности и свободе.
    Итак, замысел лукавого состоял в том, чтобы в церкви доминировали не люди знания, не праведники, а те, которые научились искусно индульгировать, кто своим индульгированием <заражает> других, кто является проводником ложных ценностей и псевдодуховности. Лица индульгирующие, совращают наивных прихожан, потому что подражают и маскируются под праведников. Они хорошо знают все обряды и предписания, постоянно цитируют Библию, они говорят о прощении и любви и далеко не каждый видел их в ситуациях, где проявлена тёмная сторона личности.
    Суть их проповедей проста и все знания о духе редуцируются до нескольких простых постулатов:
    1. Утверждение общечеловеческих ценностей, нравственности и добродетели.
    2. К числу важнейших добродетелей причисляется исполнение различных обрядов, ритуалов и формальных предписаний богослу-жения.
    3. Почитание и превознесение священного писания (Библии).
    4. Мессианская задача по вовлечению новых людей в церковь.
    Наблюдая за такими людьми, видишь, как много лицемерия и фарисейства в их мыслях, чувствах и поступках. Так, в нравственности и добродетели все поступки тесно увязаны с вопросом являются люди, с которыми имеешь дело, такими же, как и ты, верующими, или они совсем другие? Поэтому, обычным становятся двойные стандарты морали и нравственности. Но, обычно те, которые говорят о любви? никого не любят. Такое впечатление, что они используют беды и проблемы многих людей, чтобы вовлечь их в церковные структуры, чтобы нагрузить их церковной дисциплиной. Реально прочувство-вать душевные волнения человека, вникнуть в его проблемы, предложить эффективную помощь - для этого надо любить и ценить свободу выбора личности. Ведь, действительно: у каждого свой путь, и если дисциплина духа - благо для каждого человека, принадлежность к конкретной церкви - дело выбора и оно не требует поспешных решений.
    Ещё две тысячи лет назад было сказано, что: <Не человек для субботы, а суббота для человека>. И, если внимательно рассмотреть древние предписания и ритуалы, можно постичь их мудрость применительно к месту и времени, понять связь человека и природы. Все древние ритуалы создавались для здоровья. Гармонии и радости людей; но так. Как эти ритуалы даются совре-менным людям современными церквями - они тягостны, утомительны и совершенно непонятны. Непонятны потому, что их объясняют на основе мифов и легенд, а не так, как было в древности: на основе видения духа, знаний о космосе и природе. Как следствие, непонятные и тягостные ритуалы становятся средством подавления личности человека. А тот, кто принимает дисциплину следования этим ритуалам, примет и другие спорные команды от лидеров церкви. Он не будет свободным, зато послушным и управляемым.
    Есть два способа, чтобы достичь полного непонимания: первый - упорно всё игнорировать и отрицать, второй - чрезмерно превозносить. Так, если мы считаем человека идеальным и совершенным, мы не любим его, мы, на самом деле, любим только какую-то виртуальную модель человека. Такая <любовь> неизбежно отвергается и наступает разочарование. Так и с Учением. Если забыть, что оно давалось в <здесь и теперь> конкретным людям, если говорить о знании для всех времён и народов - забудьте о слове истины. Люди используют книгу, отдельные фразы и слова для получения экстатического восторга (Бог! Господь! Иисус! Мы любим тебя! Алиллуя!!!). Это отупляющее наркотическое восхваление. Слова не исходят из сердца, они звучат в коллективной истерии. Ангел стучится, но человек не желает его слышать, он - <весь из себя>, чем и <засоряет> пространство. Такими людьми легко управлять. Подбрасывая им сигнальные слова и фразы, можно побуждать к любым мыслям и поступкам. А в книгах всегда можно найти нужные цитаты, истолковать слова так, как желает, управляющий событиями.
    <Обретите веру, и спасётесь; приведите в церковь ближних своих, и будет Вам награда на Небесах!> - с такими словами посылают на мессианское служение верующих людей, которые, порой и сами слабы в вере своей, многое не знают, многое не чувствуют. Эта идея спасения души, посредством вовлечения людей в церковь, становится фетишем, прежде всего. для самых невежественных и бесчувственных. Их мессианская деятельность особенно агрессивна и навязчива, и они? воплощают замысел лукавого - превратить церкви в сетевые компании, подменить истинную праведность и духовность сетевыми ценностями и корпоративным эгоизмом.
    Действительно, если сравнивать церковь (особенно современную) с сетевой компанией можно обнаружить много общего. Такое же восхваление своего продукта (веры или товара). Такое же понимание лидерства (тот, кто создал большую сеть и вовлёк много людей в церковь или в компанию). Церковная служба и корпоративное собрание сетевиков - это очень похожие ритуальные практики, на которых используются одинаковые НЛП-приёмы воздействия на бессознательное. А, главное, люди: сетевик и проповедник - объект <один в один>: те же слова, те же аргументы, те же чувства, те же энергии, та же ментальность, и те же поступки. Часто это одни и те же люди, параноидно одержимые какой-либо сверхценной идеей, ничего более не видящие, не чувствующие и не признающие ничего святого, кроме своего <эго>.
    Лукавый ликует. Сетевики от религии сделали то, что не смогли гонители от церкви. Сетевик привлекает в свою церковь людей, затмевая их разум корпоративными ценнос-тями. А те, кто не пошёл за этим сетевиком, уже относятся к этой церкви (да и ко всему христианству) с явным негативизмом. И выходит, что формально верующих у нас миллионы, да только одни вместо узкого пути духовного развития следуют широкой дороге параноидных устремлений; другие - отстраняются от такой религиозности и настороженно относятся ко всем инициа-тивам духовного совершенствования. Есть, конечно, <болото> - люди основательно погрязшие в суете и живущие по собственному произволу. Есть и всегда были люди - носители подлинной духовности (современники - люди веротерпимые, часто, вне какой-либо одной церкви, и у них своя личная вера).
    В это безумное время быть воином духа, значит отслеживать свои мысли, чувства и поступки. Довериться духу и прочувствовать пространства, слушая вестников, приходящих из беспредельности. Воин непредвзят и критичен к любому знанию. Он чутко отслеживает истоки, и благодарен истине. Воин умеет любить мир и людей такими, как они есть, направляя энергию своего сердца, исцеляя тела и души. Воин не связан корпоративными интересами и обязательс-твами. И не использует доверчивость людей для непомерной власти и наживы. Воин верит, и всю жизнь свою сорганизует с динамиками духа. И если мы говорим о духовном братстве, как о сети воинов духа, это мир свободных людей, свободных от навязанных догм и ложных идеалов, свободных в своих намерениях и силе творить мир, гармонию и любовь.