Жили-были старик со старухой
У самого синего моря,
Да не где-нибудь там, за границей,
А на богом забытых Курилах.
Дело было не в годы репрессий,
А в канун двадцать первого века.
Был заброшен тот остров далекий:
Позабыли его демократы,
И правительство тоже забыло.
Не ходили туда пароходы
Ни с одеждою, ни с провиантом.
Лишь японцы на остров косились,
Потирая ладонями алчно,
Отхватить у России надеясь.…
…В общем, жили старик со старухой,
Позабытые всею страною.
Только время пришло непростое,
И закончился “Тайд” у старухи.
А соседи весь “Миф” и все мыло
Уж давно обменяли на водку.
Наступил тот момент очень страшный,
Когда чистой одежды не стало.
Закричала старуха на деда:
“Дурачина ты, простофиля,
Не увез ты меня жить в Анапу,
Когда были с тобой молодыми.
Вот ступай теперь к синему морю
И стирай в нем бельё, как захочешь”.
Старику не пристало перечить,
Зная бабкин сварливый характер.
Хоть не знал он, как можно бельишко
Постирать, даже “Ас” не имея.
Он бельё положил в старый невод
И побрел, “Руки вверх” напевая.
Долго-коротко шел бедолага,
Но пришел он к намеченной цели,
Бросил в море он невод с одеждой.
Помутилося синее море,
И космический спутник “зеленых”
Зафиксировал сброс химикатов.
Но старик и не ведал об этом,
Что обычная, в общем-то, стирка
Обошлась для России в копейку.
И цена ей – пятьсот тысяч баксов.
А виновник, скурив пару трубок,
Сделал вывод, что волны морские
Грязь с белья уже всю посмывали,
Как он видел в рекламе заморской
Про машину стиральную “Дэу”,
Что стирает белье пузырьками.
Стал он быстро вытаскивать невод:
Разыгралося бурные волны.
Но старик был женатым со стажем:
Знал, что если бельё он утопит,
Век придется скитаться по лесу,
Свою бабку со следа сбивая.
И с такой вот ужасною мыслью
Он вытаскивал проклятый невод,
Всю Госдуму при этом ругая
За плохое к нему отношенье.
Но чем невод был к берегу ближе,
Тем все ярче и ярче сиянье
Появлялось из волн неспокойных.
И увидел он чудо природы:
Средь белья была рыбка златая
И она говорила по-русски:
“Пожалей меня, смилуйся, старче,
Отпусти меня снова на волю.
Я исполню любое желанье:
Хочешь, дам “мерседес” шестисотый,
Хочешь, спикером в Думу устрою”.
В голове старика помутилось
От таких неземных обещаний.
И не думала рыбка в то время,
Что старик мог глухим оказаться
И в уху ее смело забросить.
Или просто пожарить в сметане.
Так везло ей уже два столетья,
Что российский народ был здоровым,
Глухотой никогда не страдавший,
Помирая от сальманеллеза
И от очень неправильной водки.
Между тем наш старик оклемался
(будто ввел его маг Кашпировский
в состоянье дурное гипноза).
От решимости наглой краснея,
Обратился он к рыбке с поклоном:
“Ничего от тебя мне не надо.
Никогда не был я браконьером,
Уплывай себе в море обратно,
Ведь у берега много отравы.
Я б хотел попросить только малость:
Прохудилось у бабки корыто.
Если можно ей новое справить,
Да еще бы мешок “Ариеля”,
Чтоб внутри был бы мерный стаканчик,
Что дается в нагрузку бесплатно”.
Если б рыбка умела смеяться,
Хохотала бы до посиненья,
Но была она вежливой рыбкой,
Да и старость она уважала.
И ответила рыбка с почтеньем:
“Возвращайся ты, старче, до дому,
Будет бабка тобою довольна.
Если что, приходи, не стесняйся,
За добро я в долгу не останусь”.
И, махнув плавником на прощанье,
Уплыла она в синее море.…
…Возвратился старик до старухи
И увидел такую картину:
На крыльце дорогое корыто,
И цена ему долларов триста,
Если оптом берешь у китайцев.
Не корыто, а просто джакузи,
Только слов таких старче не ведал.
И большущий мешок “Ариеля”,
И в мешке этом мерный стаканчик.
Да еще не один, а четыре.
И литровый бутыль “Абсолюта”
(знала рыбка, чем деда уважить).
Тут бежит к нему бабка навстречу
И кричит про какое-то чудо:
Про гостей из далекой Вселенной
И про скорый приезд президента.
Дед послушал все это с ухмылкой,
Да всю правду он бабке поведал,
Не подумав, чем все обернется.
Только бабка, всю правду услышав,
Забрала “Абсолюта” бутылку,
И на деда она накричала:
“Дурачина ты, простофиля,
Ну зачем мне на старость корыто?
Вот я видела нынче рекламу
Про стиральную супермашинку,
“Индезитов” в народе зовется.
Да с каким-то еще центрофугом.
О таком я мечтаю подарке.
Воротись к этой рыбке с поклоном,
Попроси это чудо природы
И еще попроси телевизор,
Чтоб цветной был и чтоб фирмы “Соня”.
И пошел старик к синему морю.
Стало море слегка неспокойным.
Стал он кликать знакомую рыбку,
Ту, что дарит подарки у моря.
И откликнулась рыбка на крики,
Приплыла к старику очень быстро:
“Знала я, что увидимся скоро,
Повидала я русских немало,
Им чего-то всегда не хватает”.
И словами такими прямыми
Старика за живое задела.
“Ты прости меня, рыбка златая.
Ничего от тебя мне не надо.
Я работал всю жизнь за бесплатно,
Никогда ничего не боялся,
В чудеса ни в какие не верил.
Сдуру бабке всю правду поведал:
Не дает мне старуха покоя,
Говорит, поклонись иди рыбке,
Попроси у нее телевизор
И стиральную чудо-машину.
Ту, что видела нынче в рекламе.
И не ведает глупая баба,
Что приедут к ней в гости внучата
И на время все это попросят.
А на время – так это с концами.
Сколько раз уж такое бывало”.
И потупил он грустные очи.
Рыбка, выслушав эти признанья,
Улыбнулась так тихо, по-рыбьи,
И сказала ему с уваженьем:
“Я прекрасно тебя понимаю,
Уважаю премудрую старость,
Не видавшую всяких излишеств,
Тех, что шлет нам сейчас заграница.
Ты иди себе, старче, до дому,
Будет бабке машинка для стирки,
Телевизор ей будет японский
И еще куча разных игрушек,
Что сумеют помочь ей в хозяйстве.
Если их раздает Якубович
Без разбора, кому попадется,
Почему не могу я уважить
Ветерана войны отгремевшей”.
И такими словами закончив,
Уплыла рыбка в синее море.
Наш старик возвратился в хибару,
На пороге застыл, как в гипнозе,
Не узнал он родные хоромы:
Посредине большой телевизор
С телетекстом и функцией “Долби”.
Смотрит бабка печальный “Титаник”,
Вытирая соленые слезы.
А вокруг чудеса, да и только:
“Индезиты”, “Тефали” и “Боши”.
Кофеварка, утюг, сковородки,
Тостер, миксер, большой холодильник.
В самом центре машинка для стирки,
Та, что бабка хотела так сильно.
С Мойдодыром внутри настоящим,
С тем, что “Миф” продает по квартирам.
Дед увидел счастливую бабку,
Подошел к ней уверенно, смело:
“Ну, теперь ты довольна, родная?
Я твои пожеланья исполнил.
Будет все, как у всех новых русских.
Ведь Курилы почти что Канары,
Только зябко и нету продуктов.
Но грибы, много рыбы и ягод.
Проживем без забот и налогов”.
Только бабка нахмурила брови:
“Дурачина ты, простофиля,
Натащил иностранного чуда,
А куда? Посмотри ты глазами.
Это дом? Это старая рухлядь.
Он развалится изо дня на день,
Без ремонта почти что полвека.
Воротись, поклонись иди рыбке,
Попроси-ка нам новую хату.
Не простую, с тремя этажами,
С современнейшим евроремонтом,
Чтоб камин был и крытый бассейн,
Как в любимых моих сериалах.
И решетки чтоб были на окнах,
Чтоб добро наше не растащили.
Ведь Курилы – простор для бандитов”.
Делать нечего – дед развернулся
И побрел по знакомой тропинке.
Помутилося синее море.
Стало цветом, как темное пиво.
Близко дед подходить побоялся,
Был наслышан про страшный цунами.
Стал он кликать знакомую рыбку,
Не надеясь уже на взаимность.
Но откликнулась рыбка на крики,
Приплыла, долго ждать не заставив:
Ну, чего тебе надобно, старче?
Что для счастья тебе не хватает?
Я исполнила ваши желанья,
Или, может, про что-то забыла?”
От речей таких, очень несладких,
Наш старик опустил в землю очи,
И промолвил он с нервною дрожью:
“Извини, государыня рыбка,
Сам не рад я, что с этим связался.
Век живи – век учись, нам твердили,
Не ведись никогда на халяву.
Только бабка моя взбеленилась,
Не дает мне старуха покоя.
Вроде все есть сейчас в нашем доме,
Только ей теперь дом не по нраву.
Захотелось пожить ей на вилле
Трехэтажной и с крытым бассейном”.
Прервала его рыбка бестактно:
“Я знакома с подобным желаньем.
Каждый русский мечтает об этом.
Так не трать своих слов понапрасну,
Возвращайся, ступай себе с миром.
Будет вам превосходная вилла,
Я надеюсь, вам этого хватит
Для семейного полного счастья?”
Уплыла она, не попрощавшись,
Но старик ее понял, конечно,
И побрел, головою понурясь,
И ругал всех плохими словами
От старухи и до президента
За нелегкие эти мученья.
Но когда подошел он к хибаре,
Чуть не помер он от потрясенья!
Он подумал, что дом перепутал,
Очутившись вдруг в центре Нью-Йорка
Возле дома беспутной Мадонны.
Появилась забытая радость:
Удалось улизнуть от старухи.
Глядь, а бабка сидит на пороге
В супермодном турецком халате.
Понял дед, что домой он вернулся,
Только дом уже не был хибарой.
Он не видел такого и в фильмах,
Ни в российских, ни в американских.
Мы описывать виллу не станем,
Вас не будем вводить в искушенье.
Представляйте себе, что хотите –
Это будет лишь наполовину
От того, что дедуля увидел.
Подошел он к старухе небрежно,
Поздоровался с ней залихватски,
Бросил пару словечек из Кафки
И присел рядом с ней на пороге.
И подумал, что вот оно – счастье,
То, к которому долго стремился,
А сумел получить его за день
По стеченью простых обстоятельств.
Только бабке все так не казалось,
Завела она старую песню:
“Дурачина ты, простофиля,
Ничего в этой жизни не смыслишь.
Ну, скажи мне, чего ты добился
С этой жареной рыбкой из сказки?
Дом у нас, как у всех мексиканцев,
Что коней по саванне гоняют.
Ну, а все утюги, кофемолки?
Пусть они помогают в хозяйстве,
Только счастья они не прибавят.
Я вот тут посидела немного,
Пока ты ерундой занимался,
Поняла, что мне нужно для счастья.
Для начала мне надобно сбросить
Сорок лет и полста килограммов,
Подтянуть все морщины и складки.
В общем, нужно поправить здоровье,
А потом все дороги открыты:
Хоть в актрисы, хоть в фотомодели.
А еще лучше стать Хакамадой,
Чтоб все звали меня деловою,
Независимой и феминисткой.
Я б такие дела навертела!
Или стать мне женой президента,
Чтоб могла управлять государством,
Пока муж находился в больнице.
О такой вот я жизни мечтаю.
Раз досталась такая возможность
Попросить все у сказочной рыбки,
Я б хотела пройти все сначала.
Передай ей мои пожеланья,
Не сиди, вдруг другой ее словит”.
Делать нечего, старче собрался.
Ведь не стоит старухе перечить,
Не видавшей хорошего в жизни.
И побрел он до синего моря.
Разыгралось оно не на шутку
(Вот откуда берутся цунами:
От причудливых наших желаний.)
Стал он кликать волшебную рыбку,
Приплыла она очень сердитой.
Ну не рыбка, а просто акула,
Так зубами от злости скрежещет,
Что старик ухватился за сердце.
Но старуху он больше боялся,
Передал все ее пожеланья.
Рыбка зло старику отвечала:
“Я прекрасно тебя понимаю,
Только в этом я не виновата,
Что всю жизнь жили вы по-другому.
И зачем меня только придумал
Александр Сергеевич Пушкин.
И за что мне такие страданья.
Я хочу быть простою горбушей,
Чтоб меня ни о чем не молили,
А считали хорошей добычей.
Чтоб с азартом за мною гонялись
И с лицензией, и браконьеры.
Чтоб была моя жизнь неспокойной,
Только так можно жить интересно.
Я на этом, пожалуй, закончу.
Может, что-то не так я сказала,
Ты прости меня, старче, за это.
А сейчас я скажу – до свиданья!
Или лучше скажу я – прощайте!
Не увидите вы меня больше,
Сколько сети свои не кидайте”.
Крикнул старче: “Постой, чудо-рыбка,
Я все понял, я очень догадлив.
Помогла ты, большое спасибо,
Но прошу, ты исполни желанье
Лишь одно, и плыви себе с миром”.
Рыбка просьбе слегка удивилась
И, немного посомневавшись,
Говорила настырному деду:
“Что ж, желанье одно я исполню,
Если будет оно не простое,
А от чистого доброго сердца.
Ну, проси, жду с большим нетерпеньем”.
И старик наш, слегка усмехнувшись,
Так сказал: “Государыня рыбка,
Можешь сделать ты нас со старухой
Молодыми, какими мы были.
И отправить в далекое время
В день, в который мы счастье узнали”.
Успокоилось синее море.
Деду рыбка хвостом помахала
И нырнула в прозрачную воду.
Словно эхо, раздался из бездны
Голос рыбки златой: “Исполняю-ю-ю!”…

…Взрывы, грохот, чуть-чуть до Берлина.
Наши давят фашистскую нечисть.
Молодая совсем санитарка
Привела в медсанбат офицера.
Молодой, но уже с орденами,
Да еще и с тяжелым раненьем.
Санитарка с ним рядом присела,
Перевязывать голову стала.
Офицер прошептал ей: “Спасибо!
Буду жить?” – “Обязательно будешь”.
Он слегка на локтях приподнялся:
“А когда победим мы фашистов,
Ты поедешь со мной на край света?”
Санитарка, немного подумав,
Отвечала: “Конечно, поеду!”…